Автор: Citrina
E-mail: laisve собака list точка ru
Размещение на других ресурсах без разрешения автора запрещено. Используйте ссылку. Подробнее >>
Фандом: ориджинал
Рейтинг: R
Предупреждение: элементы женской анатомии и легкого хоррора
Говорят, что на окраине леса, у замка, жила ведьма. Все боялись ее, потому что старухе были подвластны силы, с какими доброму человеку встречаться не стоит, но в засушливые годы ходили к ней на поклон, и она приманивала тучи, поила землю. Хозяйкой Вод ее называли.
Был у нее сын. Как подрос, стал бегать к замку, к людям. Старуха ему говорила – не ходи, дитятко, люди нам не ровня, да только он не слушал. Наберет в лесу полные карманы орехов – и прекрасные девы из замка ему улыбаются, а он их угощает. Другой раз щеглов наловил да подарил каждой. Девам и орехи лесные по вкусу, и щеглы поют ладно, а ведьмачонок еще хорош был собою, вот и решили они наградить его: каждая позволила поцеловать себя в щеку за горсть орехов, да в губы – за щегла. И пока они хохотали и считали вслух поцелуи, ведьмин сын то краснел, то бледнел, а после всего убежал к себе в лес.
Раз увидели прекрасные девы, что их ведьмачонок угощает орехами и чумазую дочку мельника, да берет с нее такую же плату, что и с них, и рассердились:
– Разве наши поцелуи столь дешево стоят, что ты столько же берешь с этой оборванки? Да один наш поцелуй стоит тысячи ее! Да за горсть орехов ей бы следовало задрать юбку да показать тебе солнце в ночном небе, щенок!
– Сдается мне, достопочтимые красавицы, – отвечал ведьмачонок, – что вы искусны в подобных рассчетах. Пожалуй, по-вашему выходит, что это вам пришлось бы задирать юбки, ежели я принес бы из лесу что-нибудь ценнее щегла!
Рассвирепели прекрасные девы:
– Что ты возомнил о себе, мразь? И мечтать не смей, что твои грязные руки когда-нибудь коснутся этих белых тел! Грязь к грязи! Ты нам не ровня, иди якшайся с чернью, а к нам не подходи более!
Обидными показались ведьминому сыну эти слова, вспомнил он, что говорила его матушка.
– Не я вам не ровня, а вы – мне! Придет день, когда все вы будете стоять передо мной на коленях, и я еще подумаю, которая достойна покрутиться на моем вертеле!
Тогда прекрасные девы велели стражникам швырять в него грязью и прогнали его.
Затаил обиду ведьмин сын, вернулся в лес. А в ту пору случилось так, что пришло время старой ведьме помирать. Вся высохла, кожа стала серой и тонкой, будто стенки осиного гнезда. Позвала тогда сына и сказала ему:
– Дитятко, как умру, брось меня в огонь. Будет дым сперва черный, потом белый, а затем красный, как клюква на болоте. Этому дыму красному скажи, чем повелевать хочешь, как я повелевала водою, и он даст тебе силу. Но помни – если хлестнет тебя при свете луны ветка еловая, а после нее – березовая, а следом – ореховая, то вся сила из тебя выйдет.
Как мать велела, так он и сделал, и точно: сначала повалил дым черный, следом – дым белый, а после – багровый. И как только это случилось, ведьмин сын крикнул:
– Как матушка моя повелевала водой, так я желаю повелевать живой плотью!
Багровый дым устремился к нему и весь влетел к нему в правую ноздрю.
Наутро встал ведьмак и пошел по лесу собирать зверей. Вся живая плоть его слушалась, точно глина, и стал он лепить себе слуг. Поведет рукой – звери сольются в чудище поганое: голова кабанья, ноги лосиные, руки медвежьи. Не щадил ни крупного зверя, ни мелких птах, все в дело пошло. Три дня колдовал без устали, а на третий велел каждому чудищу взять по дрыну и повел их на замок.
Стражники, кто похрабрее, стали с ними сражаться, а кто духом не так крепок – те побросали пики и разбежались. Недолго держалась оборона, не выстоять простому человеку против колдовства. Пал замок. Король с придворными убежал по подземному ходу в одной ночной рубашке, взяв с собой только корону. Ведьмак не стал его преследовать, и лишь прекрасных дев велел слугам переловить и доставить в тронную залу.
Страшно сделалось красавицам, тут-то они прикусили свои злые язычки. Чудища сорвали с дев богатые одежды, обнажили их роскошные груди, стройные ноги, покатые зады. Смотрят девы – а у каждого страшилища вылезло из шерсти срамное естество: у одного кабанье, у другого – лосиное, у третьего – волчье. Заголосили девы в страхе:
– Помилуй нас, ведьмак! Ласкай наши белые груди, вонзи свой жезл в наши чресла, только не отдавай нас своим слугам!
– Говорил я вам, что встанете на колени? – сказал им ведьмак. – Нескоро теперь встанете с них!
И слепил себе трон из тел красавиц, а чтобы не выли и не причитали, провел пальцем каждой по губам, и рты у них заросли.
В ту пору король и его придворные добрели почти до границы королевства, как вдруг путь им преградил всадник. Сам крепкий, будто дуб, а кобыла под ним кряжистая, лохматая.
– Я – кузнец, – говорит, – я живу у границы и кую. Кто вы такие и что с вами случилось?
Король рассказал ему, что произошло в замке. Задумался кузнец, а после развернул коня.
– Ступайте на север, к вечеру набредете на мой дом. Там вас никто не тронет.
Сам же он поскакал в сторону замка. Скачет – а в лесу ни птица не вскрикнет, ни мышь не проскочит: пусто. Будто мертвый стоит лес. Доехал кузнец до замка, глядь – тропинка в чащу ведет, а на ней – все грибы поганые кругами стоят. Смекнул он, что ведет она к ведьминому дому. Так оно и вышло.
Выехал кузнец на опушку, видит – нора.
Заглянул он в ведьмину землянку – пусто, нет никого, а в очаге белый пепел да черные кости. Снял кузнец подковы со своей кобылы, залез в землянку, дунул, что кузнечный мех, и тут же взвился огонь в очаге: верно говорят, ведьмины кости горят жарко. Сунул подковы в колдовские угли, раскалилось железо докрасна, потом добела и наконец – дочерна. Тогда кузнец выковал на ведьминых костях кандалы с цепью и лег спать. Поспал ночь, проснулся, глядит – кандалы не остыли еще, добела раскаленные. Лег он снова спать, проспал день, к вечеру глядит – нет, не остыли еще, докрасна раскаленные. Снова лег спать кузнец.
Наутро встал, а кандалы черные снова. Обрадовался кузнец, взвалил их на плечо да зашагал обратно к замку.
А в замке в ту пору ведьмак сидел на своем страшном троне, мял руками девичьи груди, попирал ногами лица красавиц. Тоска одолела его: вроде и владыка целого королевства, и сидит в замке на троне, и строптивые девы лижут ему пятки, но отчего-то не радостно.
Вдруг распахнулись двери, вбежали слуги-чудища, кто рыча, кто воя, а за ними следом – кузнец.
– Ты, что ли, – говорит, – тот ведьмак, который выгнал короля из собственного замка? Я-то тебя повыше ростом представлял.
– А ты кто еще такой?
– Я – кузнец, – отвечал тот, – пришел на тебя кандалы надеть да с трона спихнуть.
Зашипел ведьмак, вскочил – аж девы в троне всколыхнулись грудями. Махнул рукой – слуги бросились на кузнеца, вырвали кандалы из рук.
– Ты, кузнец, никак хочешь сам на трон усесться? Что ж, садись, посиди!
Толкнули чудища кузнеца, тот и сел на трон. И чувствует – встать не может, будто прирос. Тонет в плоти прекрасных дев, будто тает. Не успел и охнуть, как весь вплавился в трон, только штаны на пол упали.
Рассмеялся тогда ведьмак, сел на трон да и стал, как прежде, девичьи груди тискать да круглые зады оглаживать, в дырочки да щелочки пальцы совать. Завздыхали девы, стали соками истекать – и рады бы противиться, а колдовство сильнее. Заерзал ведьмак, одежды сбросил, вдруг чувствует – что-то в зад уперлось, да так это ему понравилось, что и думать забыл о щелочках да дырочках. Поерзал еще – уперлось сильнее, да прямо в зад полезло. Тут позабыл ведьмак обо всем на свете, завыл, зарычал, как зверь, да семя выплеснул. И так хорошо ему стало, что колдовство его ослабло на один миг, и кузнец высвободил из трона левую руку.
Ушел ведьмак спать, да не спится ему. Все нейдет из головы кузнецов кожаный молот. Не утерпел – снова на трон уселся, стал дев бередить, и кузнеца заодно, а тот давай его ласкать свободной рукой. Снова ведьмак сам себя забывал, выл да рычал, а кузнец тем временем правую руку из трона высвободил.
Полюбилось это дело ведьмаку – мочи нет, по пять раз на дню на троне скачет. А кузнец знай себе подается навстречу, вытягивает себя из сплава плоти. Три дня старался, а на третью ночь глядит – за одну кожу его трон держит. Рванулся со всех сил, лоскут кожи оставил, а вырвался-таки!
В ту пору ведьмак спал. Кузнец отыскал свои кандалы в углу тронной залы, прокрался по замку и надел их на спящего. Всполошился ведьмак, пробудился, стал звать своих слуг – а никто не бежит на зов: сковало железо колдовскую силу. Кузнец взвалил его на плечо да и понес домой.
Шел он, шел – взмолился ведьмак. Да не о воле, не о пощаде запросил – о кузнецовом кожаном молоте. Уложил его кузнец задом кверху на мягкие мхи, на лесные травы, стал ласкать да теребить по-всякому, да и говорит:
– Я тебя, колдовское семя, такой любовью отлюблю, что сидеть не сможешь, да только скажи мне сперва, что тебе твоя матушка последнее сказала.
Ведьмак молчит, но и кузнец не сдается. Ноги ему раздвинул, пальцами поглаживает, молотом своим поигрывает. Взвыл ведьмак и все ему рассказал:
– Если хлестнет меня при свете луны ветка еловая, а после нее – березовая, а следом – ореховая, то вся сила из меня выйдет.
Огляделся кузнец, видит – по правую руку ельничек, по левую – березняк, прямо – лещина, а из-за облака луна вышла. Крякнул довольно, встал да и пошел направо. Ведьмак встрепенулся:
– Стой, – кричит, – куда? Обещал мне!
– Обещал, так сделаю, – отвечает ему кузнец, – да прежде проверю, не обманываешь ли ты меня.
Взял еловую лапу пахучую, смолистую, да как хлестнет ведьмака по тощему заду. Ахнул ведьмак, сломалась ветка. Пошел кузнец в березняк, да сломил розгу покрепче. Хлестнул ведьмака, вскрикнул ведьмак, треснула ветка. Пришел черед орешника. Выломил кузнец тоненький стволик, в последний раз хлестнул. Сдюжил орешник. Тут у ведьмака из левой ноздри повалил багровый дым, и железные кандалы с него свалились: вышла вся колдовская сила.
– Ну, – говорит кузнец, – вижу, не соврал ты мне.
Сказал так и засадил ведьмаку по самые яйцы.
Король, говорят, вернулся в свой замок, когда слуги колдуна стали рассыпаться на простых зверей и разбегаться по чащам, и вскоре правил своим народом как и прежде. Плоть страшного трона снова стала прекрасными девами, и король выдал их замуж за своих доблестных стражников. Кузнец, как и прежде, живет у самой границы королевства и кует. Поговаривают, что юноша, похожий на поверженного ведьмака, сопровождает его повсюду, не отходя ни на шаг, и внемлет каждому его слову. Но все это – слухи да россказни, в которых, может быть, и нет ни единого словечка правды...
