Рыбья кровь




Это было давно.
Может быть, сто лет назад, может быть – двести. Или больше. Я уже давно потерял счет годам, потому, что давно не видел дней – на солнце мои глаза покрываются толстым слоем мутной слизи, сквозь которую почти ничего не видно.
Давно, просто давно – до перепонок между пальцами, до жабр, до рыбьей крови, бьющейся в жилах.

…
– Добро пожаловать на борт «Летучего голландца», Джек Воробей.
– Капитан…
– Уже нет, – Джонс усмехнулся. Я закрыл глаза – отвернувшись, я бы увидел либо перекошенные рыбьи рожи команды, либо кракена, все еще сжимающего щупальцами обломки «Черной жемчужины». – Ну что ж, пожалуй, самое время для расплаты?
– Послушайте, Дэйви, я могу…
– Довольно. Я уже понял, к чему сводятся твои «равноценные сделки». – Он кивнул команде: – Помогите нашему гостю дойти до моей каюты.
Стараниями малютки Элизабет у меня на запястьях были наручники; о моем оружии позаботились подручные Джонса, так что я был практически беспомощен. Один из матросов, более напоминающий акулу, чем человека, схватив за шею и левую руку, потащил меня за Джонсом. Позади, вероятно, следя, чтобы я не спрыгнул за борт, тяжело шлепала какая-то и вовсе неописуемая тварь, напоминающая лангуста. Я зажмурился, и попытался найти выход из этой ситуации, но, как назло, в голову ничего не приходило – решительно все обстоятельства были против меня.

– Добро пожаловать, – снова услышал я голос Джонса. Вслед за приветствием последовал стук закрывающейся двери. Я открыл глаза. Как и следовало ожидать, каюта была по-настоящему огромна, хотя места для нее на корабле практически не было – меня тащили по почти всей палубе, да и еще с борта «Жемчужины» я видел, как невелика была снаружи обитель Джонса.
Разумеется, тут не обошлось без колдовства – может быть, Дьявол лично обставил эти апартаменты в обмен на пару сотен душ.
И в каюте было холодно, как в погребе с ледником. Я поежился.
Джонс трижды повернул ключ в замке, но вытаскивать не стал. Для того, чтобы выскочить на палубу, мне нужно было пробежать всего несколько метров. Впрочем, я прекрасно понимал, что от капитана «Летучего голландца» так просто не убежишь, кроме того, руки мои были по-прежнему скованы.
– Как видишь, мне все-таки удалось тебя поймать.
– Я полагал, что попаду в твою команду только после смерти. Разве не таков был уговор?
– Ты пока и не на службе, – Джонс ухмыльнулся, и его щупальца пришли в движение. – Скажи, Воробей, тебе случалось ублажать мужчин?
Я ничего не ответил. Да, когда я был юн, мне случалось отдаваться старшим матросам, и не всегда по доброй воле, однако Джонсу вовсе не обязательно это знать.
– …Впрочем, думаю, этот опыт едва ли поможет тебе.
С этими словами капитан «Летучего голландца» расстегнул штаны и рывком спустил их до середины бедра. Я прикусил язык, чтобы не вскрикнуть от удивления и испуга – ноги Джонса были почти полностью покрыты панцирем, похожим на крабий, и сквозь щели между его пластинами проглядывала чуть светящаяся зеленовато-белая кожа. Но не это испугало меня, а член капитана.
Потому, что это был не член – это была морская змея, точно вросшая хвостом в плоть. Бледная, с белесыми глазами, она, вытянувшись во всю длину, щупала воздух узким языком.
– Давай, Воробей, становись как надо, не заставляй нас ждать.
Джонс погладил свою змею, и она приоткрыла рот, из которого тут потекла мутная жидкость. Я рванулся к выходу, но мое плечо вцепилась клешня монстра.
– Никаких глупостей. А то станешь бескрылой птичкой, – он хохотнул. – Вставай на четвереньки.
Он намотал мои волосы на свою человеческую руку, и дернул вниз. И я покорно опустился на осклизлые темные доски пола, потому, что неожиданно понял: главное – остаться в живых, тогда можно будет сбежать отсюда.
Сбежать. Остальное не так уж и важно, остальное забудется. Что угодно, только бы выжить.

Довольный моим послушанием, Джонс клешней содрал с меня штаны, и, безо всякой подготовки, запустил свою змею в мои внутренности. Сперва я стиснул зубы, так, что они затрещали, а потом, забыв про гордость, заорал во всю глотку. Потому, что было больно, чертовски больно.
И холодно.
По полу капитанской каюты сновали морские мыши и рачки; в неглубоких лужах корчились кальмары.
И страшно.
Змея скользила внутри меня вперед-назад, то и дело раня выпущенными зубами, и я молился о том, чтоб она оказалась не ядовитой. Порой я ощущал отголоски наслаждения, когда покрытое мелкой чешуей тело твари задевало чувствительную точку, но удовольствие тонуло в боли, не успевая заставить меня почувствовать стыд.
Я чувствовал, как тело Джонса нагревалось от моей крови, и слышал, сквозь свои вопли, как он издавал довольные булькающие звуки.
Сквозь пол и стены начала сочиться влага – «Летучий голландец» погружался в толщу воды. Казалось, плотно притертые доски потеют или истекают слюной. Копошившаяся на полу мелюзга метнулась в укрытия – к огромному органу, стоявшему у дальней стены, и в темные углы каюты, и под вычурную, некогда дорогую, мебель. Несколько морских мышей проворно вскарабкались по моим рукам, шелестя своей пестрой «шерстью».
Мне показалось, что откуда-то снизу, из невообразимых глубин, раздался низкий рокочущий вой – песня Морского Дьявола. Но я тут же ощутил, как по моим кишкам, доставая чуть ли не до желудка, разлилась какая-то холодная дрянь, и понял, что это стонал Джонс, вцепившись в меня своими уродливыми пальцами и клешней.

– А теперь ты умрешь, Воробей, – буднично сказал Джонс, вытаскивая из меня свою змею. Вслед за ней хлынул поток крови.
Я так и остался стоять на четвереньках, не решаясь встать; моя рубашка уже намокла, вода подступала к горлу, и морские мыши щекотно копошились под одеждой.
– У тебя будет рыбья кровь – такая же красная, как человеческая, но холодная, точно лед.
Он прижался ко мне, точно впитывая мое тепло. Бессильно повисшая змея болталась у меня между ног, и на нее то и дело попадала кровь, все еще текшая из меня. Бахрома щупалец капитана заползла мне в волосы и за шиворот.
– Зачем тебе убивать меня, Джонс? Что тебе за радость от еще одного мертвеца на борту? – спросил я, судорожно хватая ртом холодный воздух. – Кажется, я нравлюсь тебе теплым.
– Пройдет еще достаточно времени, прежде чем ты остынешь, – щупальца Джонса зазмеились по моему лицу, готовясь вползти внутрь черепа сквозь ноздри и уши. – Ты займешь достойное место в команде, когда вернешься.
…

Это было давно. До улиток и водорослей в волосах, до того, как мое тело начало источать холодную морскую воду вместо пота и мочи. До того, как я потерял счет дням, променяв золотую монету солнца на серебреную луну.
Иногда мне кажется, что все эти «до» я придумал от скуки.

Я выпутываю из бороды мелкого краба и кладу его в рот, панцирь чуть слышно хрустит на моих острых зубах.

Странно, раньше – если это «раньше», конечно и вправду существовало – я не понимал этого, но теперь я знаю точно: море – это мы. Каждый из нас.


август 2006